Человек и оболочка — а может быть, и человек как оболочка — сюжет, который в качестве самостоятельного мотива выпукло определился
 в практике Повзнера в первой половине 2020-х. И прежде работавший с пространством субъектности как с самостоятельной темой, вырастающей из почвы наследия советского неофициального искусства, все более прямолинейно и нарочито с годами художник сталкивает внутри собственной мифологии риторику конфор- мистских 1970-х с предперестроечной новой волной 1980-х. Так,
 в едином сосуде соединяются жесткость очень оголенной, лишенной декораций прямоты и азарт не просчитанной, живой игры, или, говоря проще, — соц-арт и метафизическая живопись. Знаменатель их контакта — тема срастания человека с вещью,
 с границами материального мира. Малиновый пиджак, в конце концов, оказался тоже не лишенным изнанки — его внутренняя жизнь имеет свое лицо. Для персонажей портретов Повзнера подобным источником скрытой правды становится язык — по-детски высунутый изо рта, назло обидчику. Природа этого быстрого сообщения для Повзнера не столько в том, чтобы транспарентно изложить свои тезисы, сколько в том, чтобы обозначить долгое наличие скрытого, свою родовую связь — кириллическую поступь. Э-Ю-Я. Не в качестве костыля, но как трудное знамя, очень ограниченное в площади высказывания, невидимое и неощутимое большую часть времени.